Прожжённый жизнью ловелас,
Намётанный прищурив глаз,
Высматривал очередной объект совокупленья.
И останавливая взгляд свой лишь на мгновенье,
То на блондинке, размалёванной, как панка ирокез,
То на брюнетке, какой глубокий у неё однако же разрез,
С сухой, натянутой и кислою улыбкой
Стоял у стойки бара он с надеждой тающей и зыбкой,
Что встретит что-нибудь достойное сегодня.
В кармане баксов оставалась сотня,
Её планировал потратить на шампанское, конфеты и цветы.
Но где же ты, его богиня, где же ты?
* * * *
А девочка Наташа, ей исполнилось пятнадцать лет,
Ещё ни разу ни кому не делала, мой Бог, минет
И сексом вообще не занималась,
С прыщавыми юнцами никогда не целовалась,
По дискотекам, подворотням не ходила
И своим глупеньким подружкам говорила,
Что нужен ей мужчина интересный и прекрасный,
Немного может даже и опасный,
Ну, в общем, настоящий, истинный мужчина,
А не какой-нибудь алкаш, критин, скотина.
Чтоб её дарил цветы и перстеньки-браслеты,
Водил в театр, курил бы дорогие сигареты
И непременно ездил бы на белом «Мерседесе»,
И был бы обоятелен, как будто он рождён в Одессе.
Он должен быть воспитан, стилен, деликатен,
А так же вежлив, аккуратен и опрятен.
Ну прямо сериала мыльного герой,
Сошедший со страниц романа о любви плейбой.
Наташенька, ты – ДУРА. Как не было бы это грустно и печально,
Не встретишь ты мечту свою. Всё по-другому я задумал изначально.
* * * *
Жорж Сердцеедов, он же шустрый ловелас,
А в прошлом вор рецидивист, насильник и пассивный пидераст
Торчал у стойки, пил уже который час,
Но всё не мог узреть он девушку, достойную его бы снисхожденья.
На окружающих шалав глядел он с нескрываемым пренебреженьем.
«Как надоели эти крали, чёрт меня возьми,
Коли не явится прекрасное созданье,
Уйду с той гнусной шмарой, что смотрит на меня уж битый час,
Ну прямо как пиранья».
Наташа юбочку короткую надела,
Ликёра выпила и карамельку съела,
Накрасилась, напудрила курносый свой носец,
Отправилась она на поиски героя своего,
Надеясь на счастливый хэппи-энд конец.
Но это жизнь, Наташа, а не сказка вовсе,
Ты к сексуальным испытаниям, наивная, готовься.
Вот стрелка медленно, но верно, к восьми неумолимо приближалась.
Ну что ж, надежда умерла, и ждать чего-то смысла не осталось.
Последнюю рюмашку поглощать уже стал,
Когда член разгорячённый в штанах его привстал:
В дверном проёме милое созданье
В один момент его заполнило сознанье.
Жорж поперхнулся дымом сигаретным,
И на лице его небритом, ставшем бледным,
Возникла, заиграла радости улыбка,
Иди ж сюда, плыви ко мне, о Золотая Рыбка.
Вскочив со стула, Жорж нетерпеливо ей на встречу поспешил,
Не тратя время зря, заняться сразу ею тут же он решил.
Он подлетел к ней словно пламенный джигит,
И улыбаясь, томно и чуть слышно говорит:
«Позвольте взять вас под руку, о юная мадам,
Ведь сами звёзды путь указывали Вам,
Когда решили Вы зайти в сей дивный кабачок
На радость мне.
Я в одиночестве страдал, и вот явились Вы,
Ну прямо, как во сне.
Позвольте, буду этим вечером я Вашим кавалером…»
Жорж, несмотря на три отсидки,
Всё ж обучен был изысканным манерам.
На зоне часто книжечки про рыцарей читал,
Отдельные моменты он не зря запоминал.
Она же в миг растаяла, на уговоры поддалась,
За столиком с шампанским беседа их уже велась.
«Позвольте же узнать мне Ваше имя, дорогая…»
«Наташа я» – ответила она вся просто тая.
«Какой мужчина – настоящий супермен,
и уж наверно не меньше сантиметров тридцати его член, -
Подумала тот час Наташа, - что скажет интересно мне
Моя подруга Маша,
Когда меня на Мерседесе он из школы увезёт?
Наверное, прям там же дурочка от зависти помрёт»
«Не думаю, - подумал Сердцеедов Жорж, -
Но надо бы и мне представиться, пожалуй, тож».
«А имя моё – Жорж. Потомок я французских рестократов,
А так же Брежневых и прочих партократов.
Живу в Парижу, у подножья Эйфелевой башни,
И замок у меня в Швейцарии и в Нидерландах пашни…
На Родину приехал на недельку погостить,
И не смогу уж больше и на свете жить,
Коль Вы откажетесь со мною вечер провести,
И поспешите удалиться от меня, уйти…»
И по щеке для убедительности покатилась у него слеза,
Упав в пенящийся бокал.
В штанах же начинался у него не шуточный накал.
«О Жорж! Поверьте, не покину Вас я никогда,
Давайте выпьем же шампанского на брунденшафт до дна!»
«Ага, запудрил этой ципе я куриные мозги,
Мне даже интересно, я избавлен от тоски».
Вино, шампанское искрится и бурлит,
Официант с очередной бутылочкой спешит.
В зубах дымится сигарета «Captain black»
Её любить он обещает и остаётся с ней навек.
Свозить её в Европу, на Мальдивы и Канары,
Хотя отлично понимает: ждёт его баланда вскоре, нары.
Ведь в розыске международном он находится давно
И рано или поздно попадётся Жора всё равно.
Но в тот момент он мысли грустные подальше отогнал
И под стол руку протянув, Наташу нежно за колено взял.
«А сколько всё же лет Вам, юная миледи?»
«Уж восемнадцать». Попала птичка в его сети.
«А сразу прямо так ведь и не дашь…»
«Я дам Вам, Жора, мне так понравился подход
Галантный Ваш».
Жорж ей в трусы залез уже довольно глубоко,
Всё, девочка созрела, член его поднялся высоко.
«Гарсон! Несите счёт! Со спутницей уходим мы пожалуй…
Какие к чёрту чаевые?! Ты, браток, не балуй!»
* * * *
На улице светила полная луна,
И в Жорже снова романтизм проснулся, а она,
Наивное созданье, слушала его, свой ротик приоткрыв
И улыбаясь. Но всё ж спросила осторожно, словно извиняясь:
«А где машина Ваша Жорж? Куда она девалась?
Я с удовольствием бы с Вами покаталась»
Жорж почесал затылок и с упрёком посмотрел в её глаза,
В душе его была готова разразиться ярости гроза.
«Вот дура, велосипеда кроме транспортного средства никогда
Я не имел.
И, кстати, за него я в первый раз на зону залетел».
Но вслух он всё же вежливо ответил:
«Наталья, кажется я Вам уже заметил,
Что за границей я работаю, живу.
Последние два года в Лондоне свой мерседес вожу.
А там, напомню Вам, правостороннее движенье,
И до того привык – отвыкнуть не могу и на мгновенье.
Машину лишь в Японии и Англии вожу,
И уж поверьте мне, об этом я ничуть и не тужу.
Вперёд, Наталья, пройдёмся мы немного так сказать пешком.
А на машине покатаю я Вас в Англии потом».
«О да, конечно, Жорж, я с Вами полностью согласна.
И хоть темно уже вокруг, но рядом – Вы.
Прогулка будет безопасна.
За вами я готова побежать и на край света».
«Зачем так далеко. Достаточно и скромного минета» –
Подумал Жорж взяв за руку её и свой ускорив шаг,
При этом он рукой другой почёсывал изрядно ноющий свой пах.
* * * *
Лапши довольно много ей навешав на уши дорогой,
Он, наконец, вошёл в знакомый и родной подвал
Под руку с этой недотрогой.
Свечу зажгя, Наташе он сказал: «Располагайся,
И ничему, любимая, прошу не удивляйся».
Обшарпанные стены и засаленный диван,
Пустые пузыри и на столе дымящийся кальян…
«Скажите, Жорж, куда меня Вы всё же пригласили?
Что здесь за адская клоака, Вы, наверно, просто пошутили?!»
«Наташенька! Устал я Вам подробно всё раз за разом объяснять,
Но всё же слушайте и постарайтесь обстановку правильно понять.
Я после долгого отсутствия, приехав вдруг из-за границы,
Не помню точно уж откуда, вроде бы из Ниццы,
Увидел, что кругом народ наш бедный голодает,
И в общем Родина моя великая страдает.
Как мог я в пятизвёздочном отеле веселиться?
И я решил в подвале этом скромном поселиться.
Ведь, Натали, я – истинный и настоящий русский человек.
Люблю я Родину и со своим народом я на век!»
«О, Жорж! Я вижу, что к тому ж ещё и патриот Вы благородный!
Вы прямо весь такой загадочный и интересный, мега-модный. Вы…»
«Ну да, я прямо вот такой и с этим я не спорю.
Сейчас я Вам ещё один секрет открою.
На днях я собираюсь оплатить весь внешний долг
Великой нашей и родной страны.
Так выпьем же за это и наполним наши стаканы!»
Опять лилась рекою водка, вешалась лапша,
В кальяне трепетала и искрилась анаша…
Вот Жорж цинично расстегнув свою ширинку, тихо произнёс:
«Пора заняться делом». И свой член к её губам поднёс.
Она его усердно и старательно лизала.
Два раза кончил он. Заметив, что она устала,
Произнёс: «Пора, Наташенька, нам и на «ты» давно уж перейти,
Раздвинь же ноги, сука, дай ему войти!»
* * * *
Имел её он так, имел её он сяк,
И вот когда член его совсем обвис, обмяк,
Он произнёс: «Сейчас я, милая, приду,
За сигаретами на пять минут я отойду»
Она лежала и ждала его, мечтала
О Калифорнии, Лас-Вегасе и опере в Ла Скала,
О лимузинах, шмотках дорогих и украшеньях,
И прибывала в этих сладостных виденьях,
Когда вернулся Жорж, а с ним и пять тутуированных дружков,
Он встретил у палатки их – своих по зоне корешков.
«Давайте, братцы, проходите,
На эту ципочку вы только поглядите:
Красива, молода, даёт во все отверстья без проблем,
Доволен, кстати, я не скрою очень тем,
Что здорово она сосёт, работает прекрасно язычком,
И уж поверьте мне, друзья, безмерно наслаждался
Её я нежным розовым очком!»
Наталья моментально густо покраснела,
Прикрыв руками титьки на диване тихо села.
«Жорж! Что это значит? Кто они такие?»
«Заткнись, Наташа, это пацаны лихие…
Их всех ты обслужить должна по высшему разряду»
Один из них тем временем пристраивался резво к её заду.
«Но Жорж…» Она вдруг резко замолчала –
Во рту её большущая ялда уже торчала.
Вот так, подруга, осознай своё предназначенье.
Ты не моргай ресницами, а лучше наберись терпенья.
Её имели в разных ракурсах и позах.
Она уже не думала о Рио де Жанейро и о розах,
А думала о том, как выдержать всё это извращенье.
В покое же её не оставляли даже на мгновенье.
Они бухали и играли в карты, развлекались.
Неделю месяц над наивной дурой смачно изгалялись.
Она уже как будто бы в бреду, шептала и стонала:
«А как же заграница, Жорж?
Я так на Родине хуи сосать устала…»
Жорж, улыбаясь, думал про себя:
«Раз обещал, отправлю за границу я тебя,
Вот только ты пол годика, пожалуй, поработаешь в барделе
На вокзале.
Ты будешь там сосать, милашка, в ожиданья зале.
Чтоб нам с друзьями было бы на что бухать и веселиться.
И полетишь, Наташа, за кардон потом ты яки птица».
* * * *
Проходит год за годом, Натали поистаскалась:
Ни красоты ни шарма в ней былого не осталось.
Ну что ж, пора сдержать и обещанье,
И Жорж сажает её к чуркам в поезд, обнимая на прощанье.
Прощай навек, Наташа. Гоги и Вано
Пять сотен баксов уплатили Жоржу уж давно.
Он по дешёвке им продал тебя и денежки считает.
Такую же, как ты, наивную Наташу скоро повстречает…
P.S. Да, принцев мало и на всех их,
К сожаленью, не хватает.
Наташу на Кавказе в попку трахают,
Она бедняжка плачет и о Жорже вспоминает…
............................................................................................
