Дед Спиридон, проснувшись, закурил кубинскую сигару
И в мыслях добрых помянул далёкую ту шмару,
Что листья табака на ляжках своих потных разминала,
На Острове Свободы член его когда-то радостно сосала…
Сам командант Фидель за честь считал пожать его широкую ладонь.
А как иначе? Ведь Спиридон скакал по Кубе словно конь
И с Че Геварой истреблял американских буржуинов,
И прочих заговорщиков, предателей, кретинов.
Помог кубинцам революцию осуществить
И этих дикарей он приучил к культуре, научив их водку пить…
Сам Брежнев за заслуги его медалью наградил и новые портянки подарил.
Портянки эти Спиридон давно уже пропил,
А вот медаль висит на занавеске средь остальных наград,
Дед Спиридон доволен этим, счастлив, просто рад.
Всю жизнь он патриотом родины являлся,
По всей Европе, Африке и Азии мотался,
Был ярым и отпетым коммунистом,
Агентом КГБ и абсолютным пофигистом…
Да, есть что вспомнить, всё же прожито сотня лет,
Ах, сколько баб прекрасных ему делали минет!
Ух, скольких совратил, унизил, бросил и покинул!
Дед Спиридон часы к себе костыликом подвинул.
Сегодня вечером он юбилей столетний будет отмечать,
Пока же можно вспомнить жизнь свою, немного помечтать…
* * * *
Родился Спиридон в глухой провинции в Сибири
И был не очень рад, вдруг оказавшись в этом мире.
Он рос среди доярок, вечно пьяных мужиков
И прочей челяди скотов и мудаков.
Кругом дерьмо и быдло, гнусные тупые рожи.
Нормальному здесь человеку жить не гоже
И Спиридон отправился в Москву, как юный Менделеев,
А напоследок отъимел и покалечил двух сибирских геев,
Спалил деревню и попа никчёмного распял,
Из церкви золотишко вынес, выгодно продал
И в путь отправился неблизкий на рассвете,
Мечтая о шампанском, проститутках и минете.
* * * *
Он по дороге грабил, убивал, насиловал и жизнью наслаждался
И в октябре в столице наконец-то оказался.
Как раз там начиналась революция 17-го года
Тогда он лично насадил на вилы множество народа:
Купцы, помещики, буржуи, кулаки…
Короче, получили по заслугам кровопийцы-мудаки.
А скольких изнасиловал монахинь и дворянских недотрог!
Капиталистов он пытал и мучил, сколько мог.
С Железняком матросом плавал пьяный на "Авроре",
На крейсере "Варяг" топил японцев в чёрном море.
И Ленин кепку подарил ему однажды,
А Крупская… Но это, впрочем, и не важно.
Да, порой приятно вспомнить детство, юность и взросленье.
Дед Спиридон закашлялся слегка от умиленья.
С Будённым рядом на коне однажды, помнится, скакал,
В угаре пьяном много белых, да и красных, порубал.
С железным Феликсом предателей он многих порешил,
И лично царскую семью из маузера своего пришил…
Поссорившись с Чапаевым по пьяни из-за Анки,
Он подстрелил усатого мерзавца из берданки
И в речке быстренько ублюдка утопил,
Тем самым преступления следы он аккуратно скрыл.
Да, было время, были радости мгновенья,
Иной раз и за Маяковского писал стихотворенья,
И с Берией насаживал на член он школьниц и спортсменок худощавых,
Бывало совращал еврейских мальчиков прыщавых…
Руководители страны его, как Карла Маркса, уважали,
Детишки ему письма и открыточки писали.
Он революции герой, бесстрашный и отчаянный боец,
За коммунизм, заветы Ильича борец.
* * * *
Война с фашистами негаданно пришла.
На фронт повесточка его в Крыму на отдыхе нашла.
"Ну сколько можно, чёрт возьми, мне воевать?
Они совсем там охренели что ли? Их бы душу мать!
Мне умирать совсем сейчас не кстати,
Привык я вкусно есть и нежиться с шалавами в кровати,
А тут на фронт… Да на хрен.. И по морде вам!
Свалю пожалуй я подальше в Магадан".
И тут же укатил на север шустрый Спиридон,
К одной знакомой бляди заявился, не сказав "пардон".
У ней в подвале прятался от патриотов и скрывался,
А вечерами жареной картошкой с салом наслаждался.
Так Спиридон в тылу огурчики, тушёнку тихо жрал,
Когда ж добрались и до туда фрицы, он их радостно встречал.
И партизан мгновенно многих с потрохами заложил.
Так Спиридон до 45-го дожил…
"Ура! Победа! Наши одержали верх.
Пора отправить телеграмму Сталину на верх".
Поздравить Йосю с доблестной победой над врагом,
А так же сообщить незамедлительно о том,
Что здесь он в стужу и под час рискуя своей шкурой,
Один расправился с фашистской тайной агентурой,
И партизанил до победы до великой, долгожданной,
О Родине, о Партии он думал постоянно.
* * * *
Вот Спиридон на Красной Площади уже сжигает вражьи флаги и штандарты,
А вот уже с дружком Лаврентием играет в Кремле в нарды.
А скучно если станет, Спиридон доносы в КГБ строчит,
И вот в ГУЛаге Солженицин, мучаясь, сидит…
Да, времена те были то, что надо:
Не одного упрятал за решётку он предателя и гада.
Враги народа, словно крысы, прятались, спасались,
Но рано или поздно всё же падлы попадались.
Расстрелы, пытки, прочие дела,
Частенько лично Спиридон их расчленял тела,
Затем неспешно в крематории с улыбкой их сжигал.
Он контру ненавидел, жутко презирал.
На юбилейном пленуме ЦК КПСС
Ему от партии трофейный подарили "Мерс",
Квартиру и плантацию в Анголе,
Установили бюст его в какой-то сельской школе,
Вручили ключ от виллы во Вьетнаме,
Но он его отдал сидящей рядом даме,
За что она ему неделю анус ярко-красный целовала,
При этом "Ах, шутник! Проказник!" всё шептала…
Он в фонд Космедемьянской Зои пожертвовал аж целых 3 рубля,
Ведь в сорок третьем надругался он над ней, пожалуй, зря…
И зря он Павлика Морозова замучил, задушил,
А перед смертью бедного парнишку опустил.
Но что об этом щас печалиться, грустить?
Как говорил товарищ Сталин мол, если лес рубить,
То щепки непременно полетят.
Так пусть правозащитники заткнутся и молчат.
Всё диктовалось лишь необходимостью военной
И Спиридон здесь шёл дорогой очень верной,
А если отступал, то только в пользу партии, народа
И вмиг бы разорвал того урода,
Который бы его во лжи, измене Родине винил.
Он этого козла бы голыми руками придушил.
Конечно Спиридон был вынужден иной раз и солгать,
Но как иначе? Кругом враги ведь, их бы мать…
Вот помнится на слёте юных пионеров-октябрят
Он им наплёл, как истреблял передовой отряд
Немецких оккупантов под Москвой,
И объяснил придуркам, что Маресьев - вот герой.
Хотя он этого калеку всей душою презирал,
Из снайперской винтовки в самолёт его стрелял,
Когда скрывался от войны на севере далёком,
И вроде бы попал, но это вышло Спиридону боком:
Маресьев стал героем, о нём книгу написали.
О Спиридоне же почти не вспоминали…
* * * *
Настала перестройка, развалили сволочи Союз,
И Спиридон, надевши по утру картуз,
Ходил на митинги, агит листовки раздавал
И Горбачёва с Ельциным публично оскорблял.
Он презирал всех дерьмократов, лизоблюдов окаянных
И по привычке всё строчил доносы, анонимки постоянно.
Но власть молчала и не принимала меры,
И в Спиридоне не осталось к власти никакой уж веры.
Взорвал со злости он дома в Буйнакске, Волгодонске и Москве.
И толку что? Чечня. Вновь Спиридон в тоске…
А проститутки, сигареты, водка дорожают
И постепенно Спиридон в депрессию впадает.
* * * *
Уже неделю в ностальгии пребывает, вспоминает о былом.
Как было хорошо… А после смерти… Что потом?
Сегодня Спиридон умрёт. Он это понимает, сознаёт.
Сто лет - не шутка, но никто проведать не придёт,
И не пришлёт товарищ Путин телеграмму, бандероль,
Никто в душе его не скрасит эту муку и страдание и боль…
А смерти ожиданье так томительно, ужасно,
Но, впрочем, это всё не так уж важно.
Ведь много дел полезных интересных он успел при жизни совершить,
Решил вот так же интересно путь земной свой завершить…
Мобильный телефон достал он с полки, карту быстро вставил
И Джорджа Буша Спиридон с терактами поздравил.
Водяры жахнул, проституток на ночь заказал,
Побрился, вымылся, "виагры" упаковку, пачку "экстези" сожрал,
Курнул травы и вмазал героина дозу,
Залил водой соседей, подарил уборщице мимозу…
Вот привезли бухло, в квартиру проститутки завалили
И веселились от души, все трахались и пили.
Вот, наконец, и умер Спиридон. Но умер как мужчина:
На члене давно обуглилась и плавилась резина,
Когда он кончил и скончался сам. Герой!
А проститутки плакали: "Не умирай, постой!"
Откинулся наш Спиридон и этот грешный мир покинул навсегда,
Но если Бог на небе есть, то Спиридон его тогда
Прижмёт к ногтю, устроит там в раю всеобщее веселье
И будет ангелов насиловать с глубокого похмелья…
* * * *
P.S. Dead Спиридон лежал в кровати, понемногу разлагаясь,
Но член его стоял вибрируя и лихо извиваясь.
И на балде его болталось знамя с красною звездой,
Ведь настоящий коммунист и после смерти не уходит на покой…
............................................................................................
